Переход к чистой энергетике – ветряным турбинам, солнечным панелям и электромобилям – породил стремительный рост спроса на такие минералы, как литий, кобальт, никель и медь. Однако борьба за установление глобальных правил их добычи зашла в тупик, обнажив глубокие противоречия между странами и вызвав опасения по поводу повторения ошибок прошлого, связанных с хищнической эксплуатацией ресурсов.
Напряженность достигла пика на климатическом саммите COP30 в Бразилии. Группа развивающихся стран при поддержке гражданского общества настаивала на включении в итоговый документ положений об экологической ответственности, учете интересов местных сообществ и справедливом распределении доходов от добычи. Однако эти инициативы были заблокированы Китаем и Россией, в результате чего все упоминания «критически важных минералов» из текста исчезли.
Удивительно, но уже через несколько дней Китай присоединился к заявлению лидеров G20, которое содержало схожие формулировки о превращении добычи таких минералов в «драйвер процветания и устойчивого развития». Более того, Пекин совместно с ЮАР запустил инициативу по поддержке модернизации в Африке, призывающую к созданию «ответственных, прозрачных и стабильных» цепочек поставок минералов с соблюдением социальных и экологических гарантий. Это несоответствие указывает на то, что позиция Китая на COP30, вероятно, была продиктована не столько содержанием предложений, сколько дипломатическим контекстом и желанием контролировать повестку.
Проблема заключается в том, что добыча полезных ископаемых исторически сопровождалась негативными экологическими и социальными последствиями. Эксперты опасаются, что гонка за ресурсами для «зеленого» перехода может породить новую эру «экстрактивизма» – вывоза природных богатств из бедных стран для обогащения более состоятельных. По словам Антонио Хилла из Института управления природными ресурсами (NRGI), «нельзя допустить, чтобы ошибки прошлого и настоящего горнодобывающей промышленности повторились в будущем».
Географический дисбаланс усугубляет ситуацию. Почти 50% мировых запасов кобальта находится в Демократической Республике Конго, а более 35% лития – в Чили, Аргентине и Боливии. Представители стран Глобального Юга заявляют, что переход, который лишь углубляет существующее неравенство, не может считаться ни справедливым, ни устойчивым. Сопротивление местного населения проектам по добыче, в свою очередь, может замедлить темпы энергетического перехода в глобальном масштабе.
Китай играет центральную роль в мировых цепочках поставок критически важных минералов. Страна доминирует не столько в добыче, сколько на этапах переработки и производства. По данным Международного энергетического агентства, на долю китайских компаний приходится в среднем 70% рынка переработки ключевых минералов, более 80% производства солнечных панелей и почти три четверти всех аккумуляторов.
Официально Пекин объяснил свою позицию на COP30 отсутствием консенсуса по определению термина «критически важные минералы». Однако наблюдатели полагают, что истинные причины сложнее. Среди них называют опасения, что новые правила могут оказаться выгодными для ЕС, с которым у Китая сохраняется напряженность, а также стремление сохранить контроль над обсуждением в тех форматах, где его «дискурсивная сила» – способность формировать повестку – наиболее высока.
Несмотря на неудачу в Бразилии, вопрос глобального управления добычей минералов остается в международной повестке. Эта тема стала одной из ключевых на Ассамблее ООН по окружающей среде в Найроби. Ожидается, что ее вновь поднимут на следующем климатическом саммите COP31 в Турции. По мнению экспертов, несмотря на разочарование, «закладываются основы для создания обязательных правовых норм в отношении критически важных минералов», и давление на Китай со стороны ресурсодобывающих стран и конечных потребителей будет только расти.
